Эвелин - 7

[aiyuru]

Ееееее, я сделал это. :3 Довольно быстро, учитывая, какие разрывы у меня были между прошлыми главами. Овации Шульдиху за пару подсказок, пряник мне за то, что всё-таки написал. Как выяснилось, не так уж я был неправ, посвятив время "Эвелин" вместо учёбы: в сегодняшнем тесте по корейскому в рамках межсессионной аттестации всё равно не было ничего, что я додумался бы повторить, будь у меня больше времени.
Вычитал, как смог, честно дав главе полежать вечерок и просмотрев её незамыленным взглядом.

***

Эвелин

1, 2, 3, 4, 5, 6

7

читать

Я проснулся резко, словно меня что-то разбудило. Но всё ещё чутко дремал Рори, не подавая признаков беспокойства, и улыбался чему-то во сне Матвей.
Видимо, мыслей в голове слишком много, чтобы они оставались в покое, когда тело восстановило силы. Мне, похоже, потребовалась всего пара часов, а вот эти двое будут спать много дольше, если я не разбужу их ненароком. Не могу не признать, что они прекрасно выглядят:массивный, сильный Матвей и худой, жилистый Рори. Эстет я или где?
Я понаблюдал за ними ещё несколько минут и принялся потихоньку выбираться из кровати. Матвей обеспокоенно засопел было, но успокоился, обвив обеими руками Рори. Тот даже не дёрнулся. Я подавил желание посюсюкать над ним: если Рори вдруг проснётся и застанет меня за этим занятием, то бежать я буду далеко и быстро. Себе дороже поддаться желанию, и знали бы вы, как я об этом жалею...
Пока не скрылось за верхушками деревьев солнце — такие вещи я уже чуял интуитивно, - я сидел в доме, гоняя по столешнице одно из своих колец. Просто чудо, что я ничего не потерял, те ещё деньки всё-таки выдались. Хотя, если порыться в памяти, обнаруживается прелюбопытнейшая вещь: я неоднократно раздаривал кольца на память, но никогда их не терял, они как будто срастались со мной. Даже вот это, мой родовой перстень, не падало ни разу, хотя пальцы у меня слишком тонкие для него. Казалось бы, чего мне стоит всё-таки отдать его однажды ювелиру и подогнать по размеру? Но не могу с ним расстаться. Когда-то я этого так хотел, а сейчас — поди ж ты...
В общем, терять я кольца не терял, но оставлял на хранение: не буду же я надевать их на пальцы в три ряда, в самом деле! Да и страшно всё-таки: вдруг они «размагнитятся» и однажды где-нибудь останутся против моей воли. Жалко. С каждым связана память.
Когда надо мной перестала висеть угроза ожога, я перебрался на крыльцо и стал предаваться воспоминаниям там. Я в этих местах не бывал уже много лет, всё так сильно изменилось... К сожалению, всё, кроме климата. День выдался жарким, духота неохотно уступала позиции, и ужасно хотелось всё-таки дойти до ближайшего ручья, но а вдруг тучки неожиданно разойдутся? Увольте.
После заката дело пошло быстрее, и стало совсем хорошо. Люблю я всё-таки такие тихие деньки.
А кто-то любит спать, очевидно. Надо же, ни за одним из оставшихся в доме я не замечал этого за время совместной и не очень жизни... Я почти полтора часа как наблюдал за звёздами и лесными тенями, прежде чем открылась дверь и на ступеньку рядом со мной грузно опустился Матвей. Мысль об охоте — простой, на зверя, - свербившая последние минут сорок, ушла как-то сама собой.
- С добрым утром? - я откинул голову ему на плечо, едва только собрат придвинулся достаточно, чтобы меня приобнять. Вчерашняя обида растворилась, испепелённая солнцем и изгнанная тёплым ветром с запахом близкой грозы. Надеюсь, она пройдёт стороной.
Матвей потёрся щекой о мою щёку:
- С добрым. Давно на ногах?
- Давно, - я не стал отрицать. - Ещё до заката встал.
- И чего тебе не спалось...
Я пожал плечами:
- Воспоминания. Я жил в этих краях.
Матвей многозначительно промолчал. Или не многозначительно. Может, он просто не нашёл, что сказать.
- Рори ещё спит, - наконец, негромко заметил он, уложив подбородок мне на плечо. Согнутое колено упиралось мне в спину, но это было скорее удобно, чем нет: я на него отлично опёрся. - Когда вы с ним познакомились?
- Давно, - я улыбнулся звёздам. - Он был ещё молодым.
- А сейчас?
- А сейчас ему вторая сотня идёт. Я же говорил.
- А тебе?
- А мне больше. Мэтт, прости, мой возраст — не лучшая тема беседы.
Вспоминать о прожитых годах как-то... Грустно. Летоисчисление у нас традиционно идёт со становления: мало кто проживает достаточно долго, чтобы опыт человеческой жизни тоже учитывался. Люди старше сорока редко переносят наш яд. Я, к счастью, не проверял, но был свидетелем пары таких случаев. В одном человек умер сразу, а вот во втором — выжил, и наставница радовалась этому, как ребёнок радуется новой конфетке. Они и сейчас колесят там где-то по Норвегии вместе. Но по большей части мы выглядим возмутительно молодо именно из-за раннего прекращения человеческой жизни.
Впрочем, в Матвее чуется опыт, несмотря на внешнюю (да и фактическую) молодость. Да и в Рори тоже, а ведь обоих обратили, когда им не было и тридцати. Я... Я рядом с ними — мальчишка мальчишкой.
Этой ночью мы должны были расстаться снова, если наши дороги не совпадут, что маловероятно, и как-то не горели желанием об этом говорить. Вообще говорить как-то не хотелось.
Но когда проснулся и быстро собрался Рори, настала пора сказать хоть что-нибудь; и погода незамысловато решила всё за нас. Гроза стороной всё-таки не прошла.
Дождь ливанул сплошной стеной, как только мы повернулись друг к другу. Встаньте, дети, встаньте в круг... И тут вам и сюрприз.
- Я никуда в дождь не пойду, - тут же категорично заявил я. - У меня только-только одежда высохла.
- Аналогично, - бросил Рори, скидывая рюкзак на гордо названый кроватью топчан. Мэтт молча последовал благому примеру и плюхнулся на табурет:
- Рори, у тебя там где-то карты были?..
Мне карты надоели ещё тогда, когда мы ждали вечера в компании Эля и Бена, и я принялся изучать дом внутри. Неожиданно обнаружился чердак и задняя комната, вход в которую скрывался шкафом. Не спрашивайте, зачем я отодвинул шкаф... Когда меня будут препарировать после смерти, наверняка найдут где-нибудь шило.
На чердаке ничего интересного не было, хотя я там обчихался и весь измазался в пыли, а вот в каморке за шкафом обнаружилась кипа меховых одеял. Теперь чихали уже Рори с Мэттом, упоённо резавшиеся в «дурака»: эти одеяла я вытряхивал в комнате, в той её части, где сидели они. Ну а что, надо было помочь мне в моём нелёгком деле!
Отмылся от пыли я быстро и надёжно: выскочил на пару минут наружу. Дождь и не думал слабеть.
Обогревшись и обсохнув у камина, я решил уже пока не одеваться, а то мало ли, куда ещё меня заведёт любопытство... Тем более что ощущение меха, обнимающего голое тело, это что-то с чем-то и по своей воле я от него не откажусь. Все одеяла я сбросил на топчан, сам развалился сверху и предался сибаритству, перекатываясь со спины на живот и балдея от ощущений. А потом я нашёл в куче лисий хвост и у меня появилась идея, соль же абсурдная, сколь и заманчивая.
Я с удовольствием перевернулся на бок, демонстрируя господам картёжникам свою тушку, и закрыл глаза, в первый раз проводя кончиком этого хвоста по боку. Меня пробрала дрожь с первого же касания. Не буду врать, что мне давно не доводилось прикасаться к своему телу самому, но разрядка, не несущая привычного подъёма сил, мне не интересна, а для моих способностей Охранника простая дрочка абсолютно бесполезна, и я это дело не особенно люблю. Хотя такие вот игры меня заводят, и обнажённое тело демонстрировало это весьма ясно.
О, в какие только уголки моего тела не забирался этот хвост, как я только не изворачивался на этом меху под прицелом сразу двух потрясённых взглядов! Я это просто чувствовал, как тут не почувствовать? А открыв глаза — напоролся на них, как... Хотя, тут лучше подходит глагол «насадился».
Господин Ревенский вспомнил, наконец-то, что он солдат, полный жизни и сил, и взглядом этим можно было зажигать камин, а про себя я так вообще молчу. Рори же, едва заметив, что я на него смотрю, глаза торопливо закрыл и стиснул в руках карты. Жаль. На молчаливый призыв отреагировал только Мэтт, на ходу сбрасывая одежду.
Я всё-таки скучал по его беспардонности и категоричности: меня перевернули лицом в меха и чувствительно укусили за загривок, тут же принимаясь пальцами изучать мою промежность. Вот туда хвост всё-таки не добрался, да оно и к лучшему: только шерстинок мне не хватало на самом нежном месте...
Мэтт от особого стремления к осторожности в этот раз не страдал, хотя добросовестность его никуда не делась. Но меня грызло жуткое чувство незавершённости.
- Эй, а как на счёт третьего?
Зря я спросил: мне этот медведь русский чуть рёбра не переломал, от души обняв.
- Вообще без проблем, - перевёл я для Рори, обернувшись к нему. Рори смотрел на нас, в клочки разрывая уже третью карту, и медленно двигался в сторону шкафа, который я дисциплинированно задвинул на место. Откуда в нём столько стеснения? Как подменили мужика, вот ей-богу.
Впрочем, к нам он двинулся со вполне типичной для него скоростью: за два удара сердца он разделся и подобрался к нам, сверкая шикарными формами и подтянутым торсом. Там, где у Мэтта были кубики, у Рори они только намечались, а вот рёбра мне всё хотелось всё-таки пересчитать. Хотя по силе эти двое были по меньшей мере одинаковы, а если не льстить Матвею, то Рори — сильнее. Намного.
Обнимался, правда, так же, только мне и этого хватило, чтобы с минуту откашливаться и пытаться вдохнуть воздух смятыми лёгкими. Так вот как чувствуют себя младенцы... Хорошо ещё, что этим двум самцам те же мысли в голову не пришли, а то ж от помогающего вдохнуть удара их лапами, упаси Господь одновременно, я бы те лёгкие благополучно выплюнул.
Возбуждение даже не думало спадать. Мне это всё нравилось, ох, как мне это всё нравилось!
Мы с Мэттом медленно переползли в другое положение: теперь мех ласкал его спину, а я сидел на нём, буквально балансируя на головке его члена. Не подозревал я в Рори вуайеризма, но он только наблюдал. Ну, не только: целовался со мной, отдрачивая Мэтту, и, насаживаясь на Матвеев член, я наткнулся и на его ладонь. Рори удерживал кольцо пальцев до самого конца, и не буду врать, что кто-то из нас этого не оценил.
А потом он так же медленно перетёк ко мне за спину, и Мэтт зарычал, не иначе, как почувствовав какие-то подозрительные прикосновения. Или почувствовав что-то подозрительное в прикосновениях: по мне, так ладонь Рори весьма мирно лежала на его яйцах, не спускаясь ни на йоту ниже. Два самца чуяли друг друга и друг на друга не претендовали. Что бы мы ни придумали, тяжело придётся моей бедной заднице, я чую...
Но тогда я подумал об этом лишь мельком: Рори, подобрав благополучно выпущенный мною хвост, принялся дразнить им живот Матвея. При этом он просто не мог не касаться моего члена. Впрочем, я затрудняюсь сказать, что было его целью, а что — побочным эффектом, тем более что хвост потом переполз мне на бок и на спину. Рори нажал ладонью мне на спину, вынуждая почти лечь на Матвея и замереть на члене, и вытворял всякие непотребства хвостом, а я целовал Матвея, стараясь не выпускать клыки и не царапать его. Получалось плохо. У него получалось ещё хуже, и — нет, вкус вампирской крови мне не нравится, ни своей, ни чужой. Только кого это волнует, если было безразлично даже мне, пока хвост порхал по моей спине?..
- А можно... - Рори осторожно коснулся члена Мэтта и проследил его до входа в моё тело. Меня пробрала дрожь. - Лин?
Это что же он, это как же... Это, блять, что за предложения?!
В наступившей тишине я снова стал слышать треск поленьев в камине, стук капель дождя по крыше и звуки скоростного забега трёх сердец в этой комнате.
- Пожалуйста, - выдохнул Хилл, вжавшись грудью в мою спину. - Пожалуйста. Можно?
Его пальцы осторожно поглаживали вход, едва касаясь. Меня заколотило снова, мало зубы не застучали, когда Рори принялся ласково покусывать мою шею по линии роста волос. Вашу ж мать, что вы со мной творите, черти... Они хотя бы понимали, на что меня сейчас подбивали?
Зуб даю — понимали. Рори так точно понимал, и подлизывался изо всех сил. Вот ведь чокнутый...
Антисанитария полная, Рори дышит в загривок, как загнанный зверь, Мэтт смотрит большими и удивлёнными глазами... Вот какого дьявола, спрашивается, я отказал Лео, когда он предложил это сотворить с участием Матвея, а теперь — соглашаюсь?!
Ох. Может, потому и соглашаюсь, что они получше Лео умеют убеждать. Не думал, что скажу однажды, что кто-то может делать что-нибудь лучше Лео...
Я поёрзал, устраиваясь поудобнее на Матвее, и оглянулся через плечо:
- Ну?
Рори задохнулся и укусил меня за загривок, незамысловато предлагая заткнуться.
Хм, ну, он старался быть нежным. Определённо: Матвей кусал губы, кривился и шёпотом ругался на двух языках, ласково уговаривая меня не дёргаться, не сжиматься и вообще не двигаться. Я... Я старался думать о бабочках. Бабочки, они же такие красивые, порхают с цветка на цветок, машут цветными крылышками, пыльцу ссыпают на пестики и тычинки...
Нет, зря это я о тычинках. Лучше буду думать о молоке... Нет, тоже плохо. И не отвлечёшься ни на что с этими двумя чертями! Один глаза закатил так, что я за него бояться начинаю, но это объяснимо: пока Рори меня дополнительно растягивает, он такой кайф ловит, что дай Боже всем нам троекратно. Во всяком случае, иначе ничем не объяснить то, как он меня к себе прижимает. У меня точно синяки долго не сойдут.
Я пошевелился, пытаясь хотя бы слегка разжать эти стальные объятия и потереться членом о Матвеев живот.
- Замри! - зарычал Мэтт, открывая мутные глаза, и как-то подозрительно конвульсивно дёрнулся. Рори сдавленно усмехнулся мне в шею и сунул ему в руку что-то, как только это чудовище сообразило оторвать её от меня. Я заметил подозрительно знакомый мех, а потом меня пробрало так, что волосы дыбом встали: тем самым меховым хвостом, с которым тут развлекался сначала я, а потом Рори, Мэтт провёл по моей спине. И заодно по лапе Рори, которой он меня прижимал к Мэтту, чтобы я своими дёрганьями ему не мешал. Рори только выдохнул, а вот я понял, что шевелиться больше и не надо: если они продолжат, то быстро кончит не только Матвей.
- Готов? - тихо поинтересовался Рори, вынимая из меня пальцы. Стало как-то пустовато, я с ними даже сроднился...
- Да. Нет. Тебе лучше знать.
- Тогда готов, - удовлетворённо пробормотал Рори, и вот тут-то подвох и таился...
Огонь в очаге потрескивает. Дождь стучит по крыше и ставням. Ветер завывает в трубе. Хвост этот несчастный к моей спине прижали. Мэтт стонет так, что у меня в голове гудеть начинает. Рори, кажется, забыл, как дышать, отныне и навеки. Ва-шу-мать...
Меня не предупредили, что это будет настолько больно!
Я осознал, что скулю, только когда перестал: Мэтт прикусил мою губу, выпустив клыки. Он выглядел сейчас каким-то очень уж ошалевшим недо-моржом, но этот потешный вид меня просто очаровал, вы знаете. Глаза горят, зрачки расширены так, что радужка в лучшем случае угадывается, вид в целом вдохновенно-обкурившийся, сердце колотится так, что ещё немного — и меня начало бы подкидывать... Рори застонал в голос, входя до конца и замирая.
Так, кажется, я отключался...
Впрочем, это было меньшим, что меня сейчас волновало. Эти два самца обнимали меня с двух сторон так, как будто хотели сплющить и оставить с собой навеки. Ну а чем не сувенирчик... Кусучий, правда: Матвею я немедленно ответил. А он мне. В итоге это всё превратилось в поцелуй, причём такой, что клыки трещали, сталкиваясь. Ох, удобнее без них всё-таки, но это — затягивает. Завлекает. С ума сводит, чёрт возьми, как можно ещё о чём-то думать, когда тебя так целуют, не пугаясь своей и твоей крови, быстро зарастающих порезов на губах, и наплевав на боль. Это не та боль, которой можно пугаться. Это что-то иное, одурманивающее...
Я впился клыками Матвею в плечо, когда Рори двинулся обратно. Хилл с шумом втянул воздух в лёгкие и тут же застонал снова, стискивая пальцы на многострадальных плечах Матвея: одна рука сжималась совсем рядом с моей головой, и Матвей только застонал, не пытаясь ни меня оторвать, ни разжать ладони Рори.
Иначе — невозможно, иначе — неправильно. Без очешуительного тянущего ощущения внизу, без горячего дыхания в загривок... Без поцелуев. Мэтт сумел взять себя в руки, насколько это было возможно, и клыки исчезли; я, продышавшись, последовал его примеру. Хвост снова заскользил по моему боку, по спине, заставляя вздрагивать и машинально напрягать растянутые мышцы, - а значит, заставляя обоих моих любовников судорожно вздыхать и снова слегка выпускать клыки. Но никто не возражал, и ещё это здорово отвлекало от не слишком приятных пока что ощущений.
- Лин, ты невероятный, - прошептал, наконец, Рори, уткнувшись лбом мне в плечо, и меня дрожь пробрала от мягкого, ласкового поцелуя между лопаток. Хвост перекочевал в руки Рори, и мурашки побежали по моим бокам, по позвоночнику, не иначе, как спасаясь от этого вездесущего хвоста. Мэтт дрожащими пальцами гладил мои бока, пробираясь на живот, и это было так охрененно, что я жалел, что не умею мурлыкать.
Я привык. Я определённо привык к ощущениями, и когда Рори начал двигаться быстрее, я слегка скользнул вместе с ним, заставляя теперь уже Матвея задохнуться и снова сжать мои бока обеими руками. Ну что ж он творит, я же маленький и хрупкий...
- Маленький, - словно услышав мои мысли, прошептал Мэтт, снова целуя меня: глубоко и жадно, не давая вдохнуть и отстраниться. Рори коротко лизнул мою шею, царапнул клыками, ещё немного ускоряя темп, и Мэтт вздрогнул всем телом. Вот уж кто откровенно ловил кайф... Причём кайф невероятный, такой, что я ему даже завидовал.
Впрочем, способность связно мыслить меня как-то оставила: я окунулся в ощущения. Жар двух тел рядом, распирающие меня члены, поцелуи — жаркие Мэтта и лёгкие, невесомые, в загривок — Рори, - и руки, сцепившиеся, в конце концов, где-то на моём боку, вернее всего прочего лишали самообладания, и я стонал вместе с ними, ёрзая и пытаясь устроиться так, чтобы больно не было вообще. Впрочем, уже если и было, то плевать я на это хотел. Слишком хорошо, слишком сильно это всё.
Когда Рори, вжавшись грудью в мою спину, прижал меня к Матвею и ухитрился его поцеловать, ко мне на пару мгновений вернулась ясность мышления и я понял, что ещё немного — и я кончу. Просто от этого ощущения жара и от того, что они умудрялись не выпускать клыки, и страстный поцелуй не переходил в кровавый.
Жаль, что целоваться нельзя втроём.
А вот когда Рори смог протиснуть между мной и Матвеем руку и сжал мой член — я всё-таки не выдержал. Это было слишком охрененно, чтобы быть реальным, но рвение, с которым оба толкнулись в меня одновременно, доказывало правдивость всего происходящего.
Когда я отошёл от этого оргазма и снова стал воспринимать действительность, оба члена моё нутро покинули, и мне дали спокойно вытянуться на Матвее. Рори лежал рядом, и только удивлённо приподнял бровь, когда я заёрзал, сползая по Матвею вниз.
Почти урча, я принялся слизывать свою сперму с его кожи. Противно мне перестало быть лет двести назад, а Матвей так очаровательно щурился и напрягал живот, что я просто не мог удержаться.
Рори поглаживал мои лопатки, приподнявшись на локте, ещё более разомлевший, нежели Матвей. Он успел вытереться, да и на Матвее остались только мои следы там, где я на нём лежал, и я медленно пополз обратно вверх.
- Совсем тебя закусали...
Мэтт фыркнул, лениво открывая один глаз.
- Да, вот просто ума не приложу, кто бы это мог быть.
- Проходил тут кто-то, - хмыкнул Рори, языком трогая глубокий разрез на губе. Речь его уже звучала нормально, порез начал затягиваться, но выглядело это всё равно пугающе. Впрочем, как и у Матвея. Вестимо, всё-таки не удалось им удержать внутреннего хищника в конце концов.
Дождь прекратился.
- Отлично скоротали вечер, - заметил Мэтт, пока я зализывал своего авторства укус у него на плече. Укусу нужно будет больше времени, чтобы затянуться: такое место, такая глубина проникновения клыков. Вот, укус суточной давности ещё держится, хотя синяк уже заметно побледнел.
- Да, - согласился Рори, продолжая меня поглаживать. Я проследил языком и его отметины, и оказался немедленно втянут в поцелуй. О, вот это настроение — это хорошо знакомый мне Рори, да... Вполне способный спорить с кем угодно за звание альфа-самца. Хотя словечко-то какое нехорошее...
- Я хочу поехать в Венецию, - помолчав немного, продолжил он. - Вернее, я не просто хочу, я туда поеду. Вы как, со мной?
- Я там уже был, - не задумываясь, отказался Матвей. Я был с ним солидарен:
- Что ты забыл в Венеции? - и для этого я даже отвлёкся от столь полюбившегося мне укуса.
- Да так, - в голосе Рори чувствовалась улыбка, которой не было на его лице. Помедлив, он завозился, поднимаясь и немного деревянной походкой двигаясь к окну. Лес, насколько я мог видеть со своей точки, был тёмен, блескуч и отвратительно мокр, но Рори не будет собой, если не покинет это место благополучно.
- Подожди хотя бы немного, пока не высохнет.
- Оно может сохнуть бесконечно, Мэтт. Пойду, как соберусь.
Слова Рори прозвучали уже от камина, и, не дождавшись ответа, он принялся насвистывать что-то не очень мелодичное, шурша собираемым заново рюкзаком.
- Я тоже уйду, - после продолжительной паузы произнёс Матвей. Очевидно, эта эмоция должна была быть виной, но у него не получилось. - Я должен. Один.
- Хорошо.
- Ты так легко соглашаешься...
Я оставил его реплику без внимания. Есть ли смысл спорить с тем, что всё равно случится? Верно: не малейшего. Грустно, конечно... Но прав он всё-таки: я потерял своё право на опеку тогда, когда он уехал без меня в первый раз.
Рори действительно ушёл довольно быстро, и, хотя он сердечно благодарил нас обоих за чудесно проведённый вечер и жалел о нашем отказе последовать за ним, было видно, что мыслями он уже в лесу и снова идёт вперёд в одиночестве. Что ж, это в его характере.
- Ты тоже скоро в дорогу? - поинтересовался я, снова развалившись на Матвее. Сейчас я был ниже его примерно на голову. Интересно, всегда так было или это он вытянулся за время отсутствия?
- Когда высохнет, - задумчиво отозвался Мэтт, глядя за окно. Лунный свет серебрил капли, повисшие на паутине и омывшие листья и ветки.
- Чем займёмся?
- А у тебя есть предложения? - он улыбнулся, но как-то бледно.
- Поспать? - предположил я, и ответом мне был благодарный зевок. Да уж, грустно быть единственным из присутствующих, кому секс дарит энергию, а не отбирает её...
Но наблюдать за спящим Матвеем, лёжа рядом, было очаровательно, а днём, закрыв окна снова, задремал и я. И он был со мной, хотя бы на время.
Если не развозить сопли, то можно заключить, что прощание вышло насыщенным. Настолько, что, если бы не голод чисто физический, я бы не вышел в человеческое поселение ещё пару недель: силы бы хватило.
Наверное, не стоит упоминать, что весь первый день пути я вспоминал своих страстных любовников отнюдь не добрыми словами, - испытывая при этом, впрочем, искренний восторг от одних только воспоминаний.