Смех без причины — признак мыслящего человека, для смеха которого необязательны внешние факторы. (с)
Котаны, котаны, тут такое! 
____
Эся, великий человек, додала недодатое после фильма.
Оч классная зарисовка про Эдди х Венома. Категорически рекомендую!
____Эся, великий человек, додала недодатое после фильма.
Оч классная зарисовка про Эдди х Венома. Категорически рекомендую!
26.10.2018 в 16:24
Пишет eska07:я очень сильно упоролась инопланетной жижей и это делает мне очень сильно хорошо. первый фик за год, а то и больше, ахринетьURL записи
пг-13, 1100+ слов, не бечено
читать дальшеПервое, что осознает Эдди, выбравшись из воды, что в раскалывающейся голове пугающе тихо. Второе - его тошнит, а тело болит так, что даже лежать на спине тяжело. Эдди перекатывается на бок, сотрясаясь в сухих рвотных позывах. Бетон под щекой холодный и мокрый. Ноет каждая мышца, которую он еще чувствует. Будто по нему грузовик проехался, что, наверное, не так далеко от истины. И тихо. Внутри черепа словно бухает десяток колоколов, но за белым шумом - ничего. Никого.
- В-веном, - слабо зовет Эдди.
Звать вслух - привычка, уже становящаяся ненужной, но от заложенного в подкорке избавиться трудно. И он зовет, не замечая, когда рядом появляется Энни. Энни что-то говорит, осторожно ощупывая его. Слова доходят медленно и неясно, будто через толщу воды. Эдди едва не падает сам и тянет за собой Энни, когда она пытается поставить его на ноги. Он различает “помощь” и “больница”, но качает головой, жмурится от того, как движение отдается вспышкой острой болью в затылке.
Домой. Не в больницу. Домой, пожалуйста.
Яркие огни ночных улиц режут глаза, Эдди видит горячее пламя взрыва. Огонь затапливает - черная кожа сжимается, рассыпаясь. Больно, больно, как же больно. Воспоминание. Он зовет еще и еще - вслух и мысленно, но слышит только то, что снаружи. Внутри - пусто.
Энни боится уходить и остается с ним почти до рассвета, пока сама не начинает засыпать сидя, то и дело говоря, что выглядит он крайне дерьмово и ему срочно нужно в госпиталь. Эдди понимает, что она права, даже соглашается, мол да, надо, но пойти он просто не может. Эдди думает, что у него сотрясение, что он может упасть, ударившись виском об угол стола и тогда-то точно по-идиотски помрет, но…
- А почему он не лечит тебя?
- Я его не чувствую, Энн. Я звал, но… Ничего.
- Ох, Эдди, мне так жаль.
- Они же боятся огня, - Эдди злится, - самоуверенный паразит.
Энни действительно переживает за его физическое состояние и ей действительно жаль, Энн не из тех, кто будет говорить такое ради галочки, но даже ее славный Дэн - врач по призванию до мозга костей - не сможет вылечить ощущение, будто из тебя вырвали кусок. Не тела, но чего-то более важного, нужного. Чего-то большего, чем Эдди Брок.
Энни уходит, когда его перестает мутить от каждого движения. Обещает зайти и просит звонить, если станет хуже. Эдди обещает, что будет звонить и падает на диван, едва за ней закрывается дверь, почти сразу погружаясь в болезненный сон без сновидений.***
Эдди просыпается, когда серый диск луны уже висит высоко в небе, рывком вскакивая с дивана и слышит тихое и слабое, но отчетливое. Изнутри.
- Эдди.
Эдди слышит, но главное - чувствует. Его. В коже, в мышцах, в костях. И голод, голод. Еще слабые.
- Должны поесть, Эдди.
- Да-да, - Эдди кивает, - сейчас, потерпи немного, мы сейчас…
В холодильнике пара пакетов замороженных овощей, полдюжины яиц. Эдди неловко давит одно дрожащими пальцами, бледно-желтый желток плюхается на пол, пачкая ноги. Остальные яйца исчезают в клыкастой пасти, выросшей из его шеи.
Не то, не то. Мало. Нужно еще.
Эдди хватает кошелек и сбегает на улицу через две ступеньки. Тело уже не болит, и Эдди улыбаясь, поглаживает голову Венома. Сама заботливость. Отлично он, наверное, сейчас выглядит - грязный, в драной одежде, с огромной черной башкой, торчащей из него, словно чудовищный сиамский близнец. И сияющий как новенький четвертак. Он уже давно не был так счастлив, даже обслюнявленная по локоть рука его радовала.
До магазина идти пять минут. Бегом - три.
Продавец - щуплый парнишка лет тридцати с темно-лиловыми кругами под глазами, едва сдерживает чудовищный зевок и пробивает товар, не вынимая наушников. В круглосуточных магазинах есть свои плюсы. Например, усталого кассира в конце смены совершенного не интересует, зачем кому-то могло понадобится почти десять фунтов сырого мяса посреди ночи. Оставленную сдачу он так же не глядя сметает в кассу, бурча что-то среднее между “спасибо, сэр” и “вали уже отсюда”. Не у всех сегодня такая хорошая ночь, как у Эдди.
Вываливая мясо на стол, Эдди борется с подкатывающей от запаха тошнотой и диким желанием сожрать все вместе с пакетами. Обескровленная и стерильная говядина не Бог весть что, но…
- Ничего, сейчас этого хватит. Мы поохотимся позже.
Мясо было холодное, жесткое и воняло магазинным холодильником. От вкуса его замутило, но Эдди заставил себя прожевать и проглотить кусок. Слабые человеческие зубы с трудом рвали жилы и мелкие хрящи, челюсть почти сразу же начала ныть. Эдди облизнул липкие губы, дыша медленно и мелко, стараясь удержать в себе съеденное.
- Знаешь, давай-ка ты дальше сам.
- Давно пора.***
Эдди оттирает со стола засохший мясной сок и думает, что есть в этом что-то несправедливое. Жрали оба, а убирать ему. Подавив в себе острый порыв слизнуть остатки сока - Веном, прекрати, это мерзко - Эдди заваливается на диван, вытягивает ноги и закрывает глаза. Выдох. За спиной сверкают огни полицейской машины, косо отражаясь на стене через грязное стекло, где-то вдалеке играет музыка. Город живет, и под его убаюкивающий шум Эдди понимает, что только сейчас, когда по его руке скользит гладкое щупальце, он снова чувствует себя целым. Живым. Кем-то большим, чем журналист Эдди Брок.
- Не делай так больше, окей?
- Нас не так-то просто убить.
Эдди открывает глаза. Черная зубастая голова на длинной шее торчит из его груди, покачиваясь. Длинные тонкие клыки и текучая подвижная кожа поблескивают в темноте.
- Всех можно убить, даже симбиота. Не суйся больше в пекло. В буквальном смысле.
- Ты бы погиб. Я защищал тебя, всегда буду защищать.
- А если бы погиб ты?
Эдди замолкает. А если бы Веном действительно погиб, что тогда? От нахлынувших мыслей внутри все будто скручивается в тугой узел. Нет, об этом он даже думать не хочет.
- Ты сильно переживал обо мне. Я не ожидал.
- Рыться в чужих мыслях отстой, чувак, - Эдди пожимает плечами, - хотя это, наверное, у нас будет непроизвольно получаться. И конечно я переживал и был расстроен.
“Расстроен” - слишком мягкое слово для описания того состояния, в котором Эдди провел… несколько часов? Черт, а ведь действительно, всего лишь несколько часов он не чувствовал в себе Венома. Эдди даже не думал, что так привязаться к кому-то вообще возможно. Конечно, он любит Энни, но это… Это совсем другое. Идущее изнутри, самое себя.
Эдди знает, что Веном слышит его мысли. Пускай. Он не может, да и не хочет это скрывать. Утаивать что-то от близкого человека - плохо, а они делят на двоих одно тело. Ближе уже невозможно.
- Я ценю это, Эдди, - тонкое щупальце обвивает его запястье, скрутившись на конце в смешное колечко, - люди обычно так говорят? Могу показать, как выражает благодарность мой вид.
- Э-э, не, не надо, я тебя и так понял. Рад, что ты вернулся, здоровяк.
Черная кожа - или чем бы там оно ни было,- на ощупь гладкая, как змеиная шкура. Эдди лениво перекатывает меж пальцев щупальце, ощущая полное умиротворение и счастье. Кто бы мог подумать.
- Эдди.
- М-м?
- Насчет охоты… - длинный толстый язык скользит меж клыков ощеренной пасти, словно в предвкушении.
- Мы не пойдем жрать людей!
- Кошки и крысы нам тоже сгодятся.
- Боже, нет.
- Кстати, Эдди, мне показалось или ты назвал меня паразитом?
- Да как я мог?